Кызылординские вести

«Нам нужны новые подходы к управлению, добыче и переработке углеводородов, сохраняя экспортный потенциал нефтегазового сектора. Надо окончательно определиться по возможным сценариям добычи нефти и газа».
Игорь ТИТЕНОК
В канун профессионального праздника разведчиков подземных кладовых страны на вопросы нашего корреспондента  ответил известный в Казахстане и далеко за его пределами геолог Сапарали ТАКИРОВ.
Сегодня он работает заме- стителем генерального директора ТОО «Кумколь  Транс Сервис» по бурению, геологии, разработке и перспективным проектам, а начинал он в этой отрасли тридцать пять лет назад с должности техника - геолога.
Сапарали Такиров - один из тех, кто стоял у истоков создания нефтяной отрасли в нашем регионе. С воспоминаний о тех событиях и начался наш разговор.
- В 1980 году я закончил Казахский политехнический институт имени К. Сатпаева, нефтяной факультет. Моя вузовская специальность инженера-геолога на всю жизнь определила мою судьбу. Точнее, с профессией определился на пять лет раньше, когда решил поступать в политех на геолога-нефтяника. Никогда о своем выборе не пожалел, хотя трудностей на этом пути было, да и остается, немало.
Геолог «паркетным» должен становиться уже в зрелые годы, а начинать надо в поле, на вахте, как это было почти у всех выпускников политеха в семидесятых-восьмидесятых годах. Начинал я техником-геологом в Южно-Казахстанской нефтеразведочной экспедиции. Это была очень серьезная, большая, технически хорошо оснащенная организация, которая искала нефтегазовые месторождения сразу в шести южных областях Казахстана. Точнее, в пяти южных (Алматинская, Талдыкорганская, Жамбулская, Южно-Казахстанская и наша) и на юге Восточно-Казахстанской обла- сти. Данные, добытые славным коллективом геологов  нашей экспедиции, и по сей день приносят дивиденды казахстан- ским и зарубежным недропользователям и всей стране.
- Ваша практическая геология началась, когда слово «Кумколь» еще никто не знал, а о нефтяной отрасли в Кызылорде и речи не было. Как начиналось освоение месторождений Южно-Тургайской впадины, часто и охотно вспоминают руководители партийных и советских органов, непременно показывая,  сколь важным и решающим было именно их мнение и веское слово. Но по правде, все  началось именно с вердикта: есть здесь нефть и газ или нет. Такой приговор могут вынести только геологи. Так ведь?
-Понятно, что без успешной работы геологов сегодня никому и ни о чем не пришлось бы вспомнить, но и у геологов не было однозначного мнения по Южно-Тургайской впадине. Точнее, до 1982 года оно было однозначным – нынешняя территория,  где сейчас добывается десять миллионов тонн нефти в год, была отнесена к четвертой категории перспективности. Это последняя категория, которая означает, если по-простому: нефти здесь нет и газа тоже. Несмотря на такой приговор, в 1982 году мы составили проект разведочных работ для поиска нефти и газа на территории Южно-Тургайской впадины. В нашей головной структуре Южказгеологии защитили этот проект. Нас поддержал генеральный директор этой организации Марат Чимбулатов. Он вышел с этим проектом в Министерство геологии СССР и «выбил» таки деньги на это дело. И  в мае того же года  мы начали бурение. Третья скважина дала керн с признаками нефти и газа. Отправили его в столичную лабораторию, и там именно те профессора, которые присвоили прогибу четвертую категорию перспективности, усомнились в подлинности керна. Даже утвердительно спросили: «Ребята, вы там по дороге в лабораторию образцы керна случайно в бочку с бензином не макали?» Вот настолько у них была уверенность в своих выводах, что верить не хотелось очевидному. Но пришлось – другие скважины подтвердили обнаруженные признаки. Затем был составлен и отработан план сейсмических работ, по результатам которых  была заложена и пробурена скважина Кумколь-1, и, наконец, в 1984 году 24 февраля мы получили первый фонтан нефти.
– Все это время вы продолжали работать в Южно-Казахстанской нефтеразведочной экспедиции?
– Да. Сначала дорос до старшего инженера-геолога, потом мои товарищи по работе вы- брали меня освобожденным председателем профкома нашего полуторатысячного коллектива. Это был не простой период в моей жизни, но он меня многому научил. Этот опыт мне пригодился, когда я уже стал первым вице-президентом, а в 1994 году и президентом нашей экспедиции, ставшей тогда уже предприятием.
Что творилось в то время в нефтяной отрасли Казахстана – это долго рассказывать, но те события подвигнули меня на то, чтобы я ушел в бизнес. И вот уже скоро двадцать лет, как я в свободном плавании. Удалось создать, скажу без ложной скромности, неплохую буровую компанию, так что разведка и поиск нефти и газа остались моим делом.
– Казалось бы, есть собственное, наверное, доходное дело, ну и продолжай развивать его, но вы неожиданно для других входите в проект, который, скажем так, на тот момент имел туманные перспективы.
– В 2004 году Бахтияр Абдраманов, который заслуженно причислен к отцам-основателем Кумколя, создает  собственную компанию, которая ставит себе амбициозную задачу на перспективу заняться промышленной добычей  нефти и газа. Это было смелое решение, если учесть, что на тот момент у созданной компании «Кумколь Транс Сервис» не было открытого месторождения.
В 2006 году становлюсь партнером Бахтияра Абраманова и с         головой ныряю в   работу по разведке нашего месторождения.
Здесь история для меня как бы повторяется. По контракту на разведку у нас была  территория, на которой уже искала нефть очень серьезная российская компания. Она пробурила здесь семь скважин, и все они оказались сухими. Компания прекратила разведку и отказалась от контракта. Это мне чем-то напоминало историю с четвертой категорией перспективности Южно-Тургайской впадины. Несмотря на такой расклад, мы были уверены, что нефть найдем. В северной части Восточного  Табакбулака мы пробурили скважину, и… она оказалось пустой. Мы приостанавливаем буровые работы. Собрали все старые материалы по нашей контрактной территории. Сделали их переработку и переинтерпретацию. Вот так мы вышли на перспективную, на наш взгляд, структуру Сарыбулак. Стали бурить здесь, и в феврале 2007 года на скважине номер три с глубины 1356 метров ударил фонтан нефти.
– Сапарали Пиязович, какие чувства обуревают в тот момент, когда появляется такой фонтан?
– Поучитесь пять лет в институте, потопчите лет десять степь, перепахайте тонны документов, поспорьте до хрипоты, помучайтесь бессонницей                 от сомнений, испытайте разочарование, получите кучу  отрицательных результатов, и тогда, наверное, вам станет понятно, что значит для геолога фонтан нефти из разведочной скважины.
После той счастливой скважины был составлен план разведочных и сейсмических 3D работ. На Сарыбулаке было пробурено 28 скважин и бурится 29-ая. Из них всего две оказались пустыми. По отчету запасов этого месторождения их хватит на 20-25 лет промышленной эксплуатации, к которой мы только приступаем. Сейчас у нас КИН (коэффициент извлечения нефти) - 0,45, обводненность всего 5-7 процентов. При разумной, научно-обоснованной эксплуатации, а мы это умеем и так делаем, коэффициент извлечения при промышленной эксплуатации будет доведен до 0,6.
– На вашем месторождении нефть имеет попутный газ. Утилизация этого углеводородного сырья стала для компании проблемой?
–В идеале, конечно, было бы хорошо, если бы недра работали на нас дифференцированно: из одной скважины получаем только нефть, из другой только газ. В нашей Тургайской впадине практически везде нефть идет с попутным газом. Это надо учитывать еще на стадии планирования разведочных работ. В стратегии нашей компании попутный нефтяной газ изначально значился как углеводородное сырье, которое мы собираемся добывать и перерабатывать, а не как помеха основному производству. Исходя из этого мы сразу построили на промыслах установку переработки газа (УПГ-1) на 50 миллионов кубометров газа в год. Вырабатываемый здесь газ идет на производство электроэнергии для собственных нужд. Сейчас на промысле установлены две газотурбинные установки по 2,5 мегаватта каждая. Строим УПГ-2  уже на 100 миллионов кубометров газа в год. Будем увеличивать мощность газотурбинной станции до  семи мегаватт. В плане утилизации попутного газа у нас есть соглашение с компанией «КОР» о строительстве газового трубопровода длиной 38 километров до их промысла. Дело в том, что наши коллеги из этой компании эксплуатируют, наверное, единственное месторождение в Южно-Тургайской впадине без попутного газа. Мы будем поставлять им этот продукт для выработки электроэнергии для собственных нужд.
– Вернемся к нашей главной  теме - геологоразведке.
– Она в нашей компании продолжается. Мы выявили еще две перспективные структуры – Сорколь и Кайнар. Поисково-разведочные работы планируем завершить до конца 2015. Потом – подсчет оперативных запасов, регистрация в госкомитете по запасам и выход на опытно – промышленную эксплуатацию.
Всего мы уже пробурили 52  разведочные скважины, переинтерпретация сейсмических материалов прошлых лет выполнена в объеме 4000 погонных километров, сейсморазведка  3D проведена почти на пятистах квадратных километрах, а 2 D – на более чем тысяча квадратных километров.
– В каком геологическом времени вы работаете?
– Мы получаем нефть с отложений Юрского периода Мезозойской эры. Длился он 56 миллионов лет  и закончился 145 миллионов лет назад. Средняя глубина наших скважин от 1,5 до 2 тысяч метров.
– Геологическая служба компании «Кумколь Транс Сервис» имеет оригинальную структуру: отдел геологии и разработки в Кызылорде и специальная геолого-геофизическая группа в Алматы. Чем это вызвано?
– Желанием привлечь в компанию лучших специалистов страны, и нам это удалось. Группу возглавляет авторитетный в своей отрасли специалист Виктор Полещеков. Мы вместе с ним в одной группе учились в политехе. Наверное, самый известный в Казахстане геофизик Дмитрий Данчуков тоже в нашей группе. Хотел бы также отметить перспективного петрофизика Карлыгаш Жунусову. Толковый у нас руководитель отдела в Кызылорде Ерлан Ахметов. Все наши геологи, геофизики, петрофизики – талантливые люди. Это не  преувеличение. В нашей профе- ссии нельзя без таланта.
– Спасибо за интервью и поздравляю с праздником.