Кызылординские вести

Игорь ТИТЕНОК

«Важно наращивать разработку редкоземельных металлов, учитывая их значимость для наукоемких отраслей – электроники, лазерной техники, коммуникационого и медицинского оборудования.

Производство редкоземельных металлов и все увеличивающееся число продуктов из них – то самое окно возможностей, о котором говорил в своем Послании Президент и которое по его расчетам будет  открыто для нас всего 15-17 лет. Такой отрезок времени в истории человечества – всего мгновение, но его вполне может хватить для создания новой для региона отрасли металлургии редкоземельных элементов. Это обязательно должно быть крупное в масштабах планеты предприятие. Специалисты РПГ «Научный центр по комплексной переработке минерального сырья РК» и АО «Центр наук о Земле, металлургии и обогащению» давно мониторят мировой рынок редкоземельных металлов и знают, что на нем сегодня устояли только крупные игроки, которые могут и диктуют цены на свою продукцию не только отдельным корпорациям, но и целым странам. И не слабым.  Например, в 2010 году Китай приостановил поставки редкоземельных металлов в Японию, чем одномоментно поставил в сложную ситуацию сразу несколько отраслей промышленности одной из самых развитых стран. Не будем судить хорошо или плохо поступил наш большой сосед, но главное, он имел возможность это сделать. На тот момент весь рынок редкоземельных металлов на планете составлял 124 тысячи тонн (это вам не сталь, не уголь, и счет здесь идет на килограммы и даже граммы), из них китайская доля – 120 тысяч тонн. Второй в мире производитель редкоземельных металлов – Индия. Она на тот год добыла 2,7 тысячи тонн редкоземельных элементов. Третий «призер» этого рынка – Бразилия – 0,65 тысячи тонн в год. Что характерно, все эти государства на рынке представлены одной, максимум двумя компаниями. Тот же Китай добывает  почти весь свой редкозем на одном месторождении Боян – Обо во Внутренней Монголии. Тамошняя госкомпания и диктует цены на мировых рынках.
Казахстан в начале девяностых прошлого века стал пробиваться на этот рынок даже не отдельными заводами, а их отдельными цехами. Понятное дело, что не имея долгосрочных контрактов с крупными электронными, металлургическими, стекольными, химическими и прочими корпорациями, казахстанский  производитель редкоземельных металлов и продукции из них был вынужден довольствоваться лишь тем, что ему случайно перепадет. Этому подтверждением стала история с продажей рения РГП «Жезказганредмет». При цене этого металла 10 000 долларов за килограмм этому предприятию удалось продать его по 2500 долларов. Тогда руководство РГП заподозрили, как минимум, в некомпетентности, но факт остается фактом – никому из казахстанских производителей редкоземельной продукции не удалось даже близко приблизиться к ценам,  которые на рынке диктуют крупные игроки. Как результат, у нас остановился цех Усть-Каменогорского свинцово-цинкового комбината, который из отходов основного производства извлекал 12 из 15 находивших в них, редкоземельных металлов. В Шымкенте тоже при свинцовом заводе извлекали из отходов индий, кадмий, галий. Там еще использовали отходы корпорации «Казахмыс», которая потом от сотрудничества отказалась. Как результат, на этом предприятии сейчас выпускают только соли рения.
Самое крупное предприятие этого профиля в стране – Иртышский химико-металлургический завод (Восточно-Казахстанская область) остановился потому, что работал на сырье из России.
Из этого печального списка видно, что существовать редкоземельной металлургии в качестве довеска к основному   производству почти невозможно. Даже создание  госпредприятия РГП «Жезказганредмет» при частной корпорации «Казахмыс» оказалось неэффективным.
Этот пространный  экскурс в историю отрасли, которую Глава государства назвал необходимым подспорьем для развития наукоемких отраслей Казахстана, сделан для того, чтобы показать, что шансы нашего региона в этом деле вы- глядят предпочтительнее, чем у других. И вот почему.
–Производство редкоземельных металлов, их сплавов и другой продукции в Казахстане возникало на всех металлургических предприятиях значительно позже, чем основное производство, – рассказывает директор рудника ТОО «Балауса» Александр Котельников, –  в этом главные их проблемы сегодня. Когда в стране формировалась цветная металлургия – поставщик сырья для редкоземельной металлургии, – не было никакой зависимости, а значит, и ориентации на мировой рынок. Теперь эти ошибки проще исправить именно на вновь создаваемых предприятиях,  таких как, например, наше. Еще на стадии проектирования основного ванадиевого производства мы ставили перед собой задачу комплексной переработки руды. Наша цель – добиться того, чтобы после нас не оставалось никаких отвалов.
При таком комплексном подходе производство редкоземельных металлов не будет на вторых ролях. С выходом предприятий «Балауса» на проектную добычу четырех миллионов тонн в год можно прикинуть уже сейчас объем редкоземельного производства. Обычный уровень присутствия редкоземельных металлов в таких рудах – сто граммов на тонну. Значит, возможный уровень производства редкоземельных металлов по этой группе месторождений в нашем регионе может составить до 400 тонн   в      год.
Это если говорить только о металлургическом комплексе по ванадию, но у нас рядом есть еще свинцово-цинковые месторождения Шалкия и Талап. Здесь тоже ставится задача создать полный цикл добычи и переработки полиметаллических руд и в перспективе выйти  на объемы свыше четырех миллионов тонн добычи. Другими словами, если и здесь изначально планировать включение в основной цикл производства редкоземельный цех, то его объем выпуска тоже составит около 400 тонн в год.
Таким образом создаваемый на юге нашей области горно-металлургический кластер мог бы  поставлять на мировой рынок больше редкоземельных металлов, чем сегодня это делает вся Бразилия (650 тонн) – третий в мире экспортер этой продукции.
И это далеко не все резервы региона для создания этой отрасли. Еще в 1970-е годы была разработана технология выделения редкоземельных металлов при добыче урановых руд. Но в то время спрос на редкоземельные элементы был несравнимо меньше нынешнего, зато потребность в уране холодная война резко повысила. Теперь ситуация изменилась, но никто не спешит менять технологию добычи уранового концентрата. Нынешняя технология подземного выщелачивания делает для нас безвозвратно потерянными редкоземельные металлы, которые изначально содержались в руде под землей. И здесь ситуация может кардинально измениться.
Руководитель Кызылординской региональной инспекции геологии и недропользования Шахизад Калбергенов говорит, что в недрах Комитета геологии и недропользования готовится проект законодательного акта, который заставит включать в балансовые оценки запасов месторождений все полезные элементы, а не только те, которые собрался добывать недропользователь. При таком раскладе добывающие компании, например, урановые, будут платить штрафы за недобытые  редкоземельные металлы. Это чем-то напоминает ситуацию с попутным нефтяным газом. Два десятилетия государство уговаривало нефтяников хоть как-то его использовать, но все без толку. Потом вышел закон брать налог за попутный газ как за добытое сырье и еще штрафовать за его сжигание. Теперь никого уговаривать не надо – почти весь попутный газ идет в дело.
Если так же будет развиваться ситуация в урановой отрасли, то выработка редкоземельных металлов в нашем регионе может превысить и тысячу тонн в год. Это то количество, которое позволит нам выставить на мировой рынок очень серьезную компанию, с которой нельзя будет не считаться.
Не будем забывать, что и планы создания собственного наукоемкого производства в Казахстане потребуют все большего количества редкоземельных металлов. Например, в Кызылорде планируется создание крупного стекольного производства. Основное сырье для этого завода – кварцевый песок и каустическая сода. Однако для повышения прозрачности стекла нужны редкоземельные металлы лантан, церий, неодим, празеодим. Скорее всего,  пока нам придется покупать эти добавки в Китае. Напомню, что эта страна пока не собирается сокращать производство редкоземельных металлов, но планирует сокращать их экспорт – самим они нужны во все больших объемах. Есть данные, что знаменитое Боян – Обо может исчерпать себя уже через 15-20 лет. Эти строки почти те же, что в окне возможностей, о котором говорит Глава государства. Это не совпадение, это наш шанс.