Кызылординские вести

В советское время, пожалуй, одной из самых популярных и «диссертабельных» тем по истории Казахстана были темы, имеющие непосредственное отношение к проблематике присоединения Казахстана к России. Парадоксальность ситуации заключается в том, что все эти усилия до сих пор не внесли ясности по вопросу точного установления года вхождения Казахстана в состав  Российской империи, хотя внимательное прочтение тогдашних документов, на наш взгляд, определенно указывало на 1749 г.  
Для некоторых горе-авторов ныне стало модным тогдашние грехи и упущения сваливать на идеологические требования советской бюрократической машины, воздействия которой, конечно же, нельзя отрицать. Однако, думаю, что причина этого явления довольно банальная – в элементарной безалаберности, даже невнимательности или  отсутствии элементарной гражданской позиции и упорства в достижении поставленной цели. И возможно, в некотором малодушии  ученых историков – «людей в мантии», которые профессионально  обязаны были разобраться в деталях содержания документов и актов ХVІІІ в. Не думаю, что  вопрос  уточнения даты присоединения Казахстана к России  был столь опасным. Ведь речь  лишь о внесении ясности в датирование, которое даже не выходило за рамки, возможно, одного десятилетия. Положение дел можно было исправить хотя бы в 60-70-е годы прошлого века, когда худо бедно начали издаваться первые учебные пособия по истории Казахстана для учащихся средних школ республики. Но не тут-то было…
Думаю, что в год 550-летия образования Казахского ханства не лишне будет вновь вернуться к этому вопросу.
Прежде всего, попытаюсь еще раз проанализировать первоисточники, в нашем случае – грамоту царицы Анны Иоановны и присягу Абулхаира 1731 года не с политической позиции, а  с  юридической стороны. Как известно, 19 февраля 1731 года от имени императрицы Анны Иоановны хану Младшего жуза Абулхаиру была выдана грамота о принятии его в Российское подданство. А 10 октября того же года Абулхаир вместе с несколькими султанами-приверженцами принес присягу на верность русской царице. Возникает вопрос: почему понадобилось  два правовых акта для оформления вассалитета казахских правителей  в лице Абулхаира  в отношении России. Думается, это говорит о сложности выстраивания правовых отношений России со своими новыми подданными, поскольку вхождение Казахстана в состав Российской империи в корне отличалось от аналогичного процесса других тюркоязычных народов Поволжья, Северного Кавказа и Сибири.
Правители Младшего жуза во главе с Абулхаиром признавали Российский протекторат добровольно, зачастую сами проявляя инициативу, но о полной зависимости речь не шла. Мне кажется, проблема тут в разночтении  вопроса. У российских властей и казахов существовали несколько разные понятия о вассальных правах и обязанностях. Казахи как кочевники понимали подданство как систему более-менее равноправных отношений, гарантию сохранения определенных льгот и привилегий в обмен на определенные выплаты (ясак) и военную службу. Если же права вассалов, по их мнению, ущемлялись, они могли перекочевать в земли другого сюзерена, вовсе не чувствуя себя мятежниками против прежнего.
Иначе как объяснить ситуацию, когда и после 1731 года, т.е. после присоединения, казахские султаны, находящиеся в подчинении Абулхаира, продолжали совершать набеги на башкирские кочевья, грабили российские караваны и дипломатические миссии, вели собственные переговоры с Джунгарией, среднеазиатскими правителями и иранскими шахами, а что касается самого Абулхаира, то он неоднократно предпринимал попытки стать ханом  Башкирии – непосредственного подданного России. Все это говорит о том, что взаимоотношения Абулхаира как хана Младшего жуза с российскими властями на раннем этапе пребывания в составе Российской империи не были строго определены, более того, привели к обострению.
При внимательном прочтении текста присяги Абулхаира от 19 февраля 1731 года становится ясным, что на начальном этапе не было никаких  намеков о прямом вхождении Казахстана в состав Российской империи. В присяге Абулхаира его обязательства как хана Младшего жуза отражены в пяти пунктах (текст документа взят из статьи  Р.О. Почекаева «Указ императрицы Анны и присяга хана Абулхаира 1731 г.: между старинными традициями и новым имперским законодательством»//Отан тарихы. №3 – 2014.): 1. быть верным императрице Анне Иоановне и ее наследникам; 2. направлять свои войска для участия в военных действиях Российской империи; 3. воздерживаться от нападения на других подданных; 4. не нападать на российских купцов, проезжающих через казахские степи, а напротив – обеспечивать их безопасность; 5. наконец, вернуть всех взятых в плен российских подданных.
Как видим, содержание документа всего лишь отражает взаимоотношения двух субъектов международного права, где слово о подданстве   отсутствует. Так в чем же дело? Дело в некоторой особенности этого документа, даже в этимологической составляющей, на которую не хотели обращать внимания отечественные историки.
Специалист  в этой области Р.Ю. Почекаев прежде всего обращает внимание на название самого документа – грамота. Тогдашняя грамота – не указ царя. Речь идет о послании императрицы  на тот момент независимому правителю Младшего жуза, хотя выразившему намерение принять российское подданство. Присяга Абулхаира, по сути, представляла собой так называемую шертную грамоту в восточной традиции «Шертнаме» (шарт-условия, т.е. на казахском шарт, «шартнаме»), практиковавшейся в форме присяги. Хотя в большинстве случаев такие акты носили неравноправный характер, что естественно, но все же имели статус актов международно-правового характера, т.е. регулировали отношения между самостоятельными государствами. Только с середины 30-х годов ХVIII века ситуация меняется. Российские власти предпринимают решительные шаги по прямому подчинению территории Младшего жуза, начав в 1734г. строительство города Оренбурга. Учреждается Оренбургская пограничная комиссия, в ведение которой вошло непосредственное взаимодействие с казахским населением, после которого казахи лишались права обращаться непосредственно к русскому царю, то есть в центральные органы власти. Соответственно, со второй половины 1730-х годов казахские правители, захотевшие иметь дело с российскими властями, обязаны были прибывать не в Петербург, как раньше, а в Оренбург и присягать на верность Российской империи. Именно с этого времени начинается прямое вмешательство российских властей в дела своих новых подданных. Это обстоятельство нашло свое отражение в 1749 г., когда ханом Младшего жуза был избран сын Абулхаира Нуралы и официально утвержден царским указом. Именно с этого момента начинается фактическое присоединение Казахстана к России. Радикально меняется, говоря современным языком, формат и тональность взаимоотношений в сравнении с 1731-40 годами. Начинается эпоха прямой  колонизации Казахстана.