Кызылординские вести

ПОСВЯЩАЕТСЯ НАРОДНОМУ ЦЕЛИТЕЛЮ-КОСТОПРАВУ МАЙРЕ КАЛМЕНОВОЙ

Анар Жанбырбаева – педагог по классу скрипки, заведующая струнным отделением Кызылординского музыкального колледжа, художественный руководитель камерного оркестра областной филармонии. Талантливый, творческий человек, она пробует себя и в литературе. Один из небольших ее трогательных рассказов мы предлагаем нашим читателям.

Мы с отцом сидели на скамейке во дворе и наблюдали, как мои сыновья играют в футбол.

Отец то и дело соскакивал с места и начинал громко кричать:

– Держи, держи его. Отбирай мяч, пасуй, беги, беги, забивай…

Я сидела, и меня смех раздирал от папиных эмоциональных комментариев.

А он видел, что я заливаюсь смехом, и смущался. Потом опять садился и старался сдерживать себя, но через пять минут опять забывал и начинал опять кричать.

– Папа, а вы в детстве играли в футбол? – спросила я.

– Конечно, – отвечал папа, – в детстве я бегал быстрее всех. И играл очень хорошо. Правда, у нас был большой дефицит с мячом. Что только не пинали – хорошо, что матушка моя была мастерицей на все руки, она нам шила мячи.

При слове «дефицит» у меня всплыло много воспоминаний. Слава богу, про дефицит не знают наши дети. Как вспомню нужду в девяностые годы, просто страшно становилось, но были и смешные моменты. С прилавка сметалось все, что есть. Даже не мерили, потому что знали, что смогут продать, был-то дефицит абсолютно на все. Помню, как по талонам ходили в продуктовый магазин. А в талоне на месяц было на человека всего по килограмму сахара, риса, двести граммов сливочного масла, одна пачка мыла, пачка сигарет и бутылка водки. А потом как можешь, так и живи.

Помню, на работу принесли десять штук помад. Все были одного ярко морковного цвета. Так мы, даже не открывая, разобрали их. Пойдет, не пойдет – было все равно, зато помада…

Моя коллега смеялась каждый раз, вспоминая историю с обоями. Принесли на работу пять рулонов. Она сразу все купила. Так обрадовалась, что хоть сможет обновить свою маленькую кухню. Начала делать ремонт. А оказалось, что пятый рулон другого цвета.

– И как моя аже шила мячик? – спросила я, еле приглушая смех от нахлынувших воспоминаний.

– О, это был длинный процесс. Помню, как она брала шкуру и желудок овцы при забое, потом его обрабатывала солью, потом сушила, а перед этим она его надувала, и он становился, как мешок, как кувшин, это большие желудки, а маленькие были почти круглые. Постепенно мама научилась шить очень хорошие мячи уже из кожи.

– Шить? Мячик? – переспросили мои только что подошедшие дети.

– Да, шить. Мало того, она умуд-рялась из шести или пяти кусков кожи сшивать оболочку, оставляя при этом все швы внутри. Получался замечательный мяч. Но настоящий мяч нам привез из Германии Прохор. Был у нас такой в ауле человек. Поговаривали, что Прохор убежал подальше от всех в казахский аул, от себя, от своей несчастной любви. А кто-то говорил, что ему гадалка нагадала счастье в казахских степях. Но как бы там ни было, он жил в нашем ауле. Его трудолюбие и открытый, дружелюбный нрав снискали ему уважение всех аулчан.

У него был сын Сережа, он был моим сверстником. Он родился с вывернутыми стопами. Его мать так и не взяла на руки ребенка и даже не приложила к груди. Не успела. Умерла.

Прохору пришлось самому растить и воспитывать ребенка. Он получил двойной удар, умерла жена, на руках остался сын-инвалид. Он мучился с ним, не знал, как его пеленать, как кормить. К его счастью, ребенок был очень спокойным и некапризным. Как будто понимал, что он не такой, как все. Он переехал с сыном к нам в аул и начал заниматься разведением лошадей. Лет через десять у него был уже целый табун.

Продав несколько лошадей, он свозил сына к врачам в Германию. Но все безрезультатно.

Когда он был рядом, нам всем было тяжело играть в футбол. Все знали, что футбол его мечта. Но он просил нас сыграть, и мы все собирались и гоняли излохмаченный мамин мяч. А Сережа стоял рядом и улыбался нам.

Стоял на костылях, и были видны все его скомканные неподвижные суставы на ногах и, наоборот, сильные плечи и сильные руки, которые помогали передвигаться телу.

Вот так он и привез когда-то нам мяч с очередной поездки.

Он так радовался за нас, как будто сам играл, а мы тогда первый раз почувствовали, что это такое – настоящий футбольный мяч.

– Ата, а что стало потом с этим мальчиком с больными ногами? – спросил мой старший сын, которого тронула его история.

Отец посмотрел на внука и продолжил:

– Прохор уже потерял надежду, что вылечит сына. Везде ему говорили, что суставы это сложно, да и медицина была не на таком уровне.

В ауле аксакалы посоветовали Прохору показать Сережу мулле, который мог лечить любые болезни. Прохор повел к нему своего сына. Мулла, осмотрев Сережу, сказал:

– Возьму его лечить. Это займет три месяца, лечение строго постельного режима, если согласны, то попробуем.

У Прохора проснулась еще одна надежда, он поближе сел к мулле, чтобы слышать его лучше и замер в ожидании его слов:

– Необходимо тебе, Прохор, забить лошадь, возможно, не одну.

Это должен быть жеребец пятилетнего возраста. Надо его откормить, нам пригодится жир с грудной части.

Через месяц все было готово, жеребца откормили. Перед тем, как забить, пригласили муллу, который сел рядом с остальными мужчинами и отобрал нужные части для лечения мальчика. Длинные ребра с жирком и мясом свисали на рейках. Под каждой из них поставил миски, в которые вскоре начал капать жир.

На следующий день мулла начал свое лечение, сначала долго читая суры из Корана.

Целый месяц и десять дней длилась эта процедура. Сережа уже хныкал. Ему было не больно, но у него было много мозолей на бедрах и на руках. Ему было до тошноты скучно лежать почти в неподвижном состоянии, неприятно прикосновение рук к его ногам. Его тревожило какое-то необъяснимое ощущение: что-то творилось с его ногами, он их постепенно перестал чувствовать, было ощущение постоянного щекотливого состояния.

Ровно через сорок дней мулла с помощью нескольких мужчин, осторожно, не отрывая ноги от пола, посадили Сережу на табуретку. Мулла всех предупредил, что связки сейчас как резинки, одно резкое движение – они могут порваться. Когда Сережу посадили на табуретку, его ноги неестественно висели, как будто чулочки.

Мулла, присев на корточки, стал медленно и осторожно выворачивать его стопы. Картина была не для слабонервных. Вывернув ноги, мулла приставил к ногам по две доски и крепко завязал их.

Сережа не смотрел на свои ноги. Ему не было больно. Он устал лежать и был рад, что его хоть посадили.

Потом его положили на спину – так он пролежал еще двадцать дней.

Прохор всегда был рядом, и когда увидел результат, он заплакал.

А потом Сережа постепенно начал заново учиться ходить. Сначала на костылях, а когда окрепли мышцы, уже без них. Через полтора года он уже с нами играл в футбол.

Прохор в знак благодарности готов был подарить мулле целый табун лошадей. А тот сказал:

– Не надо мне табуна, достаточно одной лошади за мой труд. Не благодарите меня. Благодарите Аллаха, что мы встретились с вами.

…Тут папа задумался и замолчал.

– А почему Сереже было не больно, ата? – неугомонно спрашивал мой сын.

– Все благодаря конскому жиру. Не все умеют им пользоваться. Он целебный в руках знающих людей, а при неправильном употреблении может стать опасным.

Папа замолчал. Мои мальчики тоже притихли.

– Вот такая история, мои дети, – сказал ата, и мы все тихонько встали и медленно побрели домой. Каждый думал о своем.

А во время ужина не было уже привычного для меня шума.

Дети как будто повзрослели после услышанной истории.