Кызылординские вести

В казахских словарях все чаще появляются новые термины и словосочетания, переведенные с других языков. Одни тут же входят в наш лексикон, другие особой популярностью не пользуются. И если такие слова, как «қолтырауын» («крокодил»), «күй сандық» («фортепиано») – переводы, которые в качестве примера привел Глава государства в нынешнем Послании – вызывают у нас улыбку, то некоторые новые казахские термины  приводят в замешательство.
Например, вам знакомо слово «құлтемір», что в переводе на русский язык буквально означает «железный раб»? Трудно поверить, но это… робот. Именно так перевели отечественные лингвисты общепринятый во всем мире термин.  А теперь давайте заглянем в википедию.  Впервые термин «робот» появился в пьесе чешского писателя Карла Чапека «R.U.R» (Rossum’s Universal Robots), изданной в 1921 году.  Слово  — чешское, родственное русскому «работа» и обозначает «принудительный труд». Тут-то немного проясняется логика лингвистов, переведших этот международный термин на казахский язык в значени «железный раб». Не берусь судить за Китай, Японию, Северную и Южную Корею, но слово «робот» понятно  и произносится почти одинаково на английском, французском, немецком, уверен, и на многих других языках. Интересно, а как теперь должно звучать на казахском языке словосочетание фоторобот? Фотоқұлтемір?
Парадокс, но теперь даже  в тех семьях, где и дети, и родители  обучались в казахской школе, не всегда друг друга понимают в элементарных вопросах. Был, например, со мной такой случай. Однажды дочка, узнав, что собираюсь  в магазин, попросила купить для нее ермексаз – предмет, который мне незнаком. Слово это по смыслу буквально означает  «глина для веселого времяпрепровождения». Смешно, но когда наш словарный запас иссяк, чтобы понять наконец, о чем идет речь, местами нам даже пришлось объясняться  жестами. Оказалось, это пластилин!  Таких переводческих «шедевров» сегодня немало, достаточно пролистать Технический терминологический словарь Комитета по языкам Министерства культуры и информации РК, выпущенный в 2009 году. Приведу лишь несколько новых казахских терминов из этой книги: «нобай» (эскиз), «заттаңба» (этикетка), «епелек» (шайба), «пернетақта» (клавиатура), «қож» (шлак), «мұқам» (шифр), «үңгі жол» (туннель), «айналым өлшегіш» (тахометр), «сірге» (шплинт), «шәкіл» (шкала), «уақыт белгілегіш» (таймер). Список можно продолжить. Не приведи я рядом значения этих слов на русском языке, наверное, вряд ли кто-нибудь понял бы, что означают эти слова. Сомневаюсь, что наши предки в разговоре употребляли ничего не значащие по смыслу слова «қож», «епелек», «шәкіл». И термины «тахометр», «туннель», «таймер» могли бы прекрасно существовать в казахском словаре, как это произошло со словами «валюта», «принцип», «инвестиция», «капитал» и многими другими. Главное – они одинаково понятны практически во всех странах мира, во всяком случае – цивилизованных, а теперь сразу и не поймешь, что, например, означает тот же термин «айналым өлшегіш» — казахский эквивалент «тахометра» (дословно — «измеритель оборотов»).
Не спорю: немало новых слов, удачно переведенных с других языков, укоренилось в нашем лексиконе, прочно вошло в словарный запас. Многие из них настолько прижились, что, кажется, будто эти слова в казахском языке были давно. Например, «әуежай» (аэропорт), «төлқұжат» (паспорт), «ақпарат» (информация), «бағдарлама» (программа) и другие. Между тем вместо «қылтима», «сары кесік», «білдек», «ит арқа», «асқарпаз» мы продолжаем говорить «балкон», «банан», «станок», «балка», «альпинист». Не правда ли, уважаемые читатели, казахские переводы этих слов чем-то напоминают когда-то предлагавшиеся русские «шаротык» (кий), «мокроступы» (калоши), «палкотык» (зонт) —
слова, от которых в свое время благополучно отказались в России? Ну, что мы выиграем от того, что банан будем называть «сары кесік», что означает «желтый обрезок»? Это сродни тому, как если бы курт или бесбармак перевели бы на русский язык и называли «белый кругляшок» и «пять пальцев».
Возникает вопрос: не приведет ли повальная замена интернациональных терминов к трудностям в международном общении, не нанесет ли вред развитию казахского языка? Вопрос серьезный. В здравоохранении, к примеру, уже несколько лет вместо слова «операция» стали применять эквивалент – «ота» с ударением на второй слог. Даже если термин уживется в нашем лексиконе, но как тогда должно звучать на казахском языке словосочетание «финансовая операция»? Подобные терминологические нестыковки при желании можно найти во многих специальностях и отраслях. Например, как правильно перевести на государственный язык словосочетание «бассейновая инспекция», если корневое слово «бассейн» переведено как «хауыз»?
А что думают об этом ученые, знатоки казахского языка? Председатель областного филиала общественного объединения «Международное общество «Қазақ тілі» Садуакас Ансатов, например, считает целесообразным использовать в казахском языке устоявшиеся международные термины так, как они есть. Если и переводить, то только те, которые «напрашиваются» сами собой и в будущем не вызовут непонимания. По его мнению, сегодня  приоритетным направлением  в языковой политике, прежде всего, должны быть вопросы сохранения и укрепления казахского языка как государственного, а не загромождения терминами.
Говоря  о минусах повального перевода международных  словообразующих терминов, таких как «авиа», «телевидение», медицинской, инженерно-строительной терминологии на казахский язык, профессор кафедры казахского языка, литературы и журналистики КГУ имени Коркыта ата, доктор филологических наук Женис Садуакасов отметил важность пересмотра отдельных терминов и возвращения к прежним их эквивалентам.
А вот по мнению старшего преподавателя  этой кафедры Болата Боранбая, переводить на казахский язык устоявшиеся международные  термины не только можно, но и нужно. Это, по мнению собеседника, будет способствовать развитию государственного языка, сделает его  гораздо чище  и богаче. Обществу нужно избавляться от стереотипа, что новое терминообразование вредит казахскому языку. Новые термины, какими бы они ни казались и как бы ни звучали на казахском языке, тяжело воспринимаются, в основном,  представителями старшего поколения. Молодежь не видит в этом ничего плохого, принимает это как само собой разумеющееся. И это – главное, а трудности и непонимание со временем «утрясутся»...
Как говорится, сколько людей – столько мнений. Хочется верить, что время все расставит на свои места.